©Иоанн Соловьиногорский
Поэзия для потомков
Поэзия для потомков пишется, как правило, в стол.
Не печататься – в веке сем наименьшее из зол.
Где-нибудь, как-нибудь отыщут, как жемчужину в поле,
и воспоют махровому аутсайдеру катакомбную глорию.
Я пишу не для себя
Я пишу не для себя и не для кого –
для провиденциального в веках собеседника моего.
А где он? И на какой круговерти назначена встреча?
На перекрестке лучей, на Пути неведомом Млечном.
Поэзия диктуется свыше
Я в классической поэзии не понимаю ни бельмеса.
Мне теория-техника поэзии неинтересна.
Поэзия диктуется свыше или графоманствует
на брачных задворках,
сколько бы ни неслось из зала аплодисментов-восторгов.
Из поэтов мне ближе Мандельштам и Коленька Клюев
тем, что на сделку с совестью не шли ни в какую.
Трепало их, полицейскою било дубинкой,
а они стояли в истине неколебимо.
Крест поэта как царя-помазанника, нелегко нести.
Поэты уходят во христы по велению совести.
Их дубасят, стирают, а они проступают в истории
кровавыми пятнами.
А знаменитые графоманы уходят под аплодисменты
глухо и затемно.
Разлука – ненадолго
Я еще не вызубрил небесного языка азбуку, алфавит.
У меня о судьбах Земли сердце болит.
А дел у старца, собственно, никаких.
Одна собака, один удел на двоих,
в который раз переписанный стих.
Разлука – ненадолго. Ни о чем не жалей.
С годами становишься терпеливее и добрей.
В ближнем обретаешь бессмертие до последнего часа.
А ходить в одиночку по мафиозному городу небезопасно.
Поэзия – музыка
Поэзия – миллион последних мирровых капель.
Без поэзии не пойдет Белый корабль.
Поэзия – музыка, переложенная на словесную партитуру.
Свиток, запечатанный в морскую деревянную урну.
В поэте текут молочные реки по огненным руслам.
Поэт по неотмирским сферам может быть узнан.
Читается без комментариев, биографий и сносок.
Поэт миру свыше ниспослан.
Чем выше небо поэта, тем строй ритмический выше.
Слово – всех бренных образов дороже и ближе.
Бессмертно, как бы от злобы врагов ни коробило.
Земной почерк совершенного богоподобия.
Очищает, в пренебесные возносит чертоги.
Сплошные слезы, откровения, блаженства, восторги.
К поэтической лире глуха семинарская бурса.
Пчелки слышат в ней больше музыкальных гармоний,
чем логического дискурса.
Нет на нее ни перевода, ни разменной монеты.
Светел и высок удел богодухновенных поэтов.
Посетите могилку Мандельштама или Марины Цветаевой.
Только где она? Имя на памятнике размылось,
память растаяла.
Поэта зло не тревожит
Спокоен – и вам желаю того же.
Настоящего поэта зло ничуть не тревожит.
И добра хватит ему с лихвою –
покрыть ближнего неуёмною добротою.
Добро не уходит беспамятно
Добро не уходит беспамятно,
хотя бы трижды стёртое пало замертво.
Только зло исчезает бесследно, преступно и воровато.
Добро возвращается на подмостки мирового театра.
Сила добра накопляет бессмертную кшатру
и возрождается умноженная в ветвях архетипа.
А зло – как прилипло, так и отлипло.