©Иоанн Соловьиногорский
О тайне императорских роялей
Если поднять крышку моего блютнеровского рояля, можно увидеть позолоченную металлическую пластину с надписью: Kaiserlicher und Königlicher hofpianoforte-fabrikant[1]. Здесь же изображены золотые медали международных выставок: Париж, Филадельфия, Лондон, Сидней, Вена… Едва ли сегодня найдется в мире инструмент с подобной меткой. Уникальный экземпляр!
Под декой выбит номер, указывающий на год производства – 1956. Но это уловка реставраторов, восстанавливавших инструмент в послевоенном Лейпциге. Под ГДР-овским штампом просматриваются совсем другие цифры, согласно которым рояль сделан… в 1906 году!
Перед нами не копия, не реплика, а оригинал – подлинный концертный ‘Блютнер’ из венского императорского дворца.
Одному современному настройщику-реставратору, разобравшему и собравшему по винтику не один старинный инструмент, как-то сказали, что современные модели гораздо совершеннее старых. Мастер в ответ вздохнул:
‘Вы просто никогда не прикасались к тому ‘Блютнеру’, а он не прикасался к вам! Все нововведения в конструкции клавишных XX-XXI века только прибавили громкости и помпезности, но проиграли в сердечной проникновенности’.
Сегодня мы вместе прикоснемся к тому самому ‘Блютнеру’. Я расскажу вам о тайне императорских роялей, на одном из которых по воле доброго божественного Промысла мне посчастливилось играть. О тайне инструмента, в буквальном смысле сошедшего с неба.
Небесные обертоны
Франц-Иосиф Габсбург правил Австро-Венгерской монархией 68 лет. Благородный, многоскорбный император отличался глубоким консерватизмом (запрещал даже проводить телефон в императорском дворце) и не слишком разбирался в музыке. Но однажды, будучи с визитом в Лондоне, услышал игру королевы Виктории на рояле ‘Блютнер’, а затем и ее восторженный отзыв:
‘Рояль – чудотворный! Играя на нем, я беседую с Богом’.
Королева Виктория благоговела перед блютнеровскими инструментами. Рояли Блютнера, по ее словам, обладали некими особенными обертонами. Их небесное звучание исцеляло расшатанные нервы, и более того – могло полностью восстановить здоровье.
Рассказ о целительной силе рояля произвел на австрийского императора сильное впечатление. Когда в 1905 году Франц-Иосиф тяжело заболел, а придворные врачи лишь разводили руками, полагая болезнь неизлечимой, он вспомнил о чудотворном инструменте британской королевы.
Из венского дворца Шёнбрунн к фабриканту Юлиусу Блютнеру была направлена депеша. Кайзер лично просил изготовить для него рояль по модели, специально разработанной для августейших дворов.
Любимец королей и музыкантов
В то время Юлиус-Фердинанд Блютнер был известен по всему миру как выдающийся фортепианный мастер, горячий энтузиаст своего дела. Усерднейшим образом он трудился над усовершенствованием конструкции фортепиано и к 90-м годам XIX века стал официальным поставщиком многих монархических дворов мира.
В 1906 году ‘Блютнер’ особой, императорской модели был доставлен в Зимний дворец. Николай II заказал его по просьбе своей супруги Александры Федоровны. Царица, воспитанная при дворе своей английской бабушки, унаследовала и ее влюбленность в ‘Блютнер’.
‘Если бы не этот удивительный инструмент, – писала внучке королева Виктория, – я не могла бы управлять империей. Как только сажусь за него, со мною происходит чудо: все тяготы и заботы уходят, в сердце водворяется мир. Аликс, когда станешь императрицей, обязательно закажи у Блютнера императорский рояль. Тебе предстоит много скорбей. Россия тебя не примет… Когда станет тяжело – садись за рояль или попроси поиграть хорошего музыканта, и на душе станет светлее’.
Рояли ‘Блютнер’ пользовались всемирным успехом. В течение 15 лет они занимали первые места на 18 международных выставках, превзойдя двух главных соперников – американский ‘Стейнвей’ и немецкий ‘Бехштейн’. Три фирмы возникли приблизительно в одно время, но ‘Блютнер’ – любимец королей и музыкантов – стал безусловным фаворитом.
Среди мастеров, работавших над блютнеровскими роялями, шла молва, что основатель фирмы Юлиус Блютнер в молодости получил откровение… от самого Бетховена!
Карл Хольц, Христово древо
Обладавший незаурядным умом и талантом, тридцатилетний столяр Юлиус к 1853 году уже достиг высот мастерства и помышлял об открытии фирмы по производству элитной мебели и реставрации антиквариата. Однажды в дверь его мастерской постучался необычный посетитель. ‘Что вам угодно? Какую мебель желаете заказать?’ – привычно-учтиво спросил Юлиус. В ответ прозвучало: ‘Я хочу заказать мебель для небесных королевских дворов’.
Так началось знакомство Блютнера с Карлом Хольцем – верным другом и помощником Людвига ван Бетховена, которому великий композитор в последние годы своей жизни доверял многие тайны.
До встречи с Бетховеном Карл Хольц играл вторую скрипку в ансамбле знаменитого Игнаца Шуппанцига[2], который представлял венской публике новейшие квартеты Бетховена, в т.ч. известный ‘русский’ цикл. Познакомившись с автором лично, горячо полюбил его и посвятил музыкальному гению свою жизнь.
Бетховен души не чаял в Хольце. Любил его эрудицию, широту взглядов, незаурядный ум, остроту и оригинальность суждений… В молодом музыканте словно видел самого себя в молодости. А беззаветная преданность Карла служила великой поддержкой для одинокого, больного, затравленного недругами композитора.
Последние три года жизни Бетховена Карл Хольц по сути не отходил от него, разделял горести и скорби, выполнял самые деликатные поручения, был его провиденциальным собеседником и хранителем ‘разговорных тетрадей’, посредством которых оглохший композитор вел беседы. Бетховен называл своего молодого помощника ‘голубчик’, ‘милая щепочка’ и ‘мое Христово древо’[3], и не мог без слез упоминать его имя.
Теперь же, спустя 25 лет, Карл Хольц жаждал осуществить главное чаяние своего гениального друга, для чего и разыскал лучшего в Вене столяра, мыслящего столь же неординарно, как и он сам.
Я пишу для другого инструмента
Свой взволнованный рассказ Хольц часто прерывал слезами. Блютнер был весь внимание: вместе с рассказчиком он перенесся в события более чем четвертьвековой давности…
Многие из бесед Бетховена касались конструкции фортепиано. Великий композитор был недоволен убогой акустикой современных ему инструментов – в частности, крайне примитивной схемой расположения струн. Он желал слышать совершенно другую звуковую палитру, значительно обогащенную. Звук, по его представлению, должен длиться дольше и обладать большей глубиной, большим акустическим потенциалом.
‘Знаете, голубчик, – говорил он Хольцу, – я даже рад, что оглох. Бог отнял у меня слух, чтобы я не слышал, как исполнители искажают мои сонаты, переложенные для фортепиано симфонии и квартеты. Я слышу свои произведения, написанные для клавира, вовсе не на клавире, а на чем-то ином. Я пишу их для другого инструмента!’
С потерей внешнего слуха у Бетховена открылся слух внутренний: обогатилась духовная слуховая мембрана, через которую доносилась музыка из неземных измерений.
Бетховен в небесной усыпальнице
Юлиус Блютнер слушал гостя, затаив дыхание. Он был взволнован не меньше рассказчика. Хольц, тем временем, приступил к самой главной части своего рассказа – о том, как Бетховен явился ему постмортем!
‘Карл, – сказал он онемевшему от потрясения Хольцу, – в небесной усыпальнице я наконец-то услышал свои поздние сонаты и Девятую симфонию – то, чего не слышал в земные дни. О, блаженство! Я услышал их словно впервые: как они звучали в оригинале, еще до того, как были продиктованы твоему покорному слуге.
О Карл, если бы на земле я имел аутентичный слух, я всё написал бы иначе!’
Преображенный, в царских одеждах Бетховен сидел за великолепным инструментом. Хольц увидел белый рояль с золотыми клавишами, покрытыми слоновой костью, с золотыми струнами… А сам Бетховен? Орфей, и больше Орфея!!!
Понимая, что с молодым столяром его свела сама вышняя Премудрость, Хольц позволил себе упрекнуть его: ‘О какой мебельной мастерской вы думаете?! Ваше призвание – стать основателем новой фирмы по производству музыкальных инструментов!’
‘Мы назовем ее ‘Бетховен’! – восторженно подхватил Блютнер. – Создадим новый рояль, который превзойдет лучшие инструменты мира!..’
Визит небесного маэстро
Вскоре Хольц принес Блютнеру чертежи, собственноручно начертанные Бетховеном на страницах разговорной тетради – схематичные изображения рояля, каким его видел великий композитор в земные дни. Бетховен завещал их другу со словами: ‘После моей смерти найди человека, который сможет воплотить мои замыслы. Я вижу совершенно новый инструмент с вибрационным потенциалом в несколько сот раз бо́льшим, чем у фортепиано времен Гайдна и Моцарта!’
Потрясенный Блютнер не спал всю ночь…
Не успело пройти впечатление от первой встречи, как последовала другая, еще более удивительная. К Блютнеру в духе пришел Бетховен!
‘Если бы вы знали как я страдал от несовершенства инструмента, за которым приходилось творить! – признался небесный маэстро ошеломленному Юлиусу. – Я слышал иные вибрации, писал музыку для другого инструмента. Представьте: автор написал симфонию для оркестра (скрипки, альты, виолончели, духовые), а ее играют на соломенных флейтах. Как не сойти с ума? Музыка меняется до неузнаваемости!’
Перед внутренним взором Блютнера развернулась картина терзаний, пережитых великим композитором.
Клавесин, приспособленный к римским форматам, предельно ущербный в способности выразить глубину: скудный звук, лишенный величия, певучести, вибрационности…
Первые модели фортепиано, которые в эпоху Бетховена бурно совершенствовались… Венский гений активно использовал новейшие достижения фортепианных мастеров, но буквально бредил ‘Блютнером’, предвидел ‘Блютнера’.
Еще не созданный инструмент, звучание которого он слышал свыше, внутренним слухом, был его головной и сердечной болью. Полуоглохший Бетховен прикладывал ухо к фортепиано, на котором исполнялись его поздние сонаты (17-я ре-минорная, 21-я ‘Аврора’…), вслушивался, а затем горестно восклицал: ‘Нет! Мою музыку нельзя исполнять на этих инструментах!’
Бетховен получает откровение Доброго Неба
В молодости, будучи знаком с владелицей клавирной фирмы г-жой Штрайхер, Бетховен пытался убедить ее модернизировать примитивные модели фортепиано, которые пришли на смену клавесину. Но идеи 26-летнего музыканта не были восприняты всерьез. Спустя годы, когда фортепиано и рояли практически вытеснили старый клавесин, Бетховен получил откровение Доброго Неба о том, в каких усовершенствованиях нуждается инструмент. Ему в прямом смысле были показаны чертежи: очертания деки, расположение струн и молоточков… Но по-прежнему не удавалось найти единомышленников среди производителей.
‘Почему меня никто не слышит? – сокрушался гений. – Бог открыл мне, каким должен быть инструмент. Я обращаюсь к лучшим мастерам, но в ответ лишь слышу, что это никому не нужно и не будет пользоваться спросом!’
По переходе в вечность Бетховен услышал идеальный инструмент – и пожелал передать его тайну молодому мастеру, чтобы тот открыл производство фортепиано на основе предложенной реформы. Юлиус был изумлен: сколь профессионально небесный гость описал детали строения инструмента и даже организацию фабрики! Кроме того, Бетховен предложил ввести дополнительную струну, благодаря которой фортепиано приобретет иной резонансный формат, более совершенный акустически и сферически.
Что касается намерения Блютнера дать новому инструменту название ‘Бетховен’, небожитель дал понять, что этого делать не стоит.
Лучший рояль в мире
После всего произошедшего Юлиус Блютнер исполняется необычайного воодушевления. Наняв трех подмастерьев, он дни и ночи проводит в мастерской. Горит духом, окрылен, целеустремлен и ничуть не сомневается в успехе. Когда к 6 утра работники являются в мастерскую, они застают хозяина за работой: вот уже два часа он трудится над образцами или деталями…
Ознакомившись с бетховенскими чертежами, переданными ему Хольцем, молодой мастер не оставляет без внимания ни одной мельчайшей подробности. В памяти еще не раз всплывет важнейшее – дополнительная струна, о которой говорил небесный гость…
Старания и упорство увенчиваются. Из рук Блютнера выходит дивно обогащенный рояль с реформированной педалью, с усовершенствованной механикой репетиционного устройства, с легчайшим нажатии клавиши… Для углубления мелодичности, придания звуку вибрационного тембрального пространственного полета мастер по совету Бетховена добавляет особую струну, которую назовет аликвот[4] и позднее запатентует.
Конкурирующие фирмы – ‘Бехштейн’, ‘Стейнвей’, ‘Беккер’ – пытались выведать и перенять технологию. Не тут-то было. Блютнер запретил использовать изобретение где-либо помимо своих – бетховенских! – инструментов.
В течение одного года в мастерской Блютнера было изготовлено 10 роялей и 2 пианино. Новый инструмент сразу обратил на себя внимание людей, знающих толк в музицировании. ‘Это лучший рояль в мире! – восклицали в дворянских салонах и городских капеллах. – Волшебный инструмент, который играет помимо музыканта!’
Тайна баварского леса
Однако едва ли не самая главная и высокая тайна ‘Блютнера’ – не в струнах, клавишах, колках и молоточках – нет-нет, – в дереве!
Дерево запечатляет в себе пространственный континуум, мировое звучание… Материал, из которого изготовлена резонансная дека, играет важнейшую роль для музыкального инструмента. Юлиус Блютнер считал (также, возможно, по откровению Бетховена), что дерево имеет собственный слух и восприятие: не просто отражает нажатие клавиши, но аккумулирует информацию обо всем, что творилось когда-либо вокруг него.
Бетховен указал Блютнеру особые места в Баварских Альпах, где росли наиболее подходящие деревья. Древние лесные массивы, опоясывающие восточные отроги Альп (юг Баварии, северная граница Австрии и запад Чехии) – сакральные земли. В этих заповедных местах Людвиг II Баварский построил свои замки Нойшванштайн и Линдерхоф. С альпийской елью работал известный мастер Гварнери, из рук которого выходили бессмертные скрипки. Хвойно-буковый лес на границе Баварии и Богемии не раз посещал король Людвиг, а ранее – рыцари Святого Грааля, тамплиеры и табориты-гуситы, посвященные чашечники. Из здешних деревьев священники Грааля вытачивали для себя чаши.
В античности баварские леса считались священным уделом Афродиты Урании (Небесной Любви). Таинственным образом сфера вышней любви впитана, запечатлена в корнях, стволах и кронах. Лес словно говорит:
‘Если люди не могут прославлять Афродиту Небесную Любовь, то славить ее будем мы, деревья!’
Антенны межгалактической славы Всевышнего
Дерево – записывающее устройство: запечатляет музыку, слово! Деревья – живые существа, которые питаются не столько физическим солнечным светом, водой, веществами почвы и пр., сколько некими мощевыми составами, божественной пыльцой, распыленной в природе.
Деревья – антенны межгалактической славы Всевышнего – транслируют на землю, как прославляют Отца божества и люди в других галактиках. Звучание музыкального инструмента вводит в синритмию с добрыми мирами…
Попадая в баварский лес, люди слышали в шуме лесных крон дивные музыкальные звуки, сопровождавшиеся пением небесных птиц, сидящих на ветвях деревьев. Настоящий живой концерт! Вместе с могучими корабельными соснами, которые, качаясь, издавали гул альтов, виолончелей и контрабасов, лес был подобен симфоническому оркестру, славящему Всевышнего!
Из чудесного альпийского дерева Юлиус Блютнер изготовил цельногнутую деку, которая отзывается небесными обертонами. Тем самым исполнитель приобщается к тайне Афродиты Урании, таинствам чашечников-гуситов, древним сказаням о Святом Граале… Ну а клавиши из слоновой кости, без сомнения, соделывают его Ганнибалом, верхом на белом слоне побеждающем Рим!
Вселенская глория Добрым Отцу и Матери запечатлена в материале императорских ‘Блютнеров’. Стоит лишь сесть за рояль, как вдруг – взлет в межгалактический эфир!
Чешские мастера также знали о тайне баварских лесов. Антонин Петроф (основатель фирмы ‘Петроф’, кстати, обучавшийся мастерству в Вене) за огромные деньги приобрел участок с чешской стороны границы.
Скрипки Гварнери, фортепиано ‘Петроф’ и ‘Блютнер’, можно сказать, сестры по составам. А цельногнутая рама из альпийского дерева – не что иное, как Святой Грааль, посещавший мистические трапезы в замке Нойшванштайн!
Инструмент для богов
На фабрике Блютнера стали выпускаться рояли пяти моделей: кабинетная (1,5 – 1,6 м), чуть крупнее – учебная, еще крупнее – концертная (от 2,3 до 2,9 м). Четвертая модель предназначалась для изготовления по индивидуальному заказу. Наконец, пятая модель – императорская.
Особенности модели – цельногнутая, не сборная дека; не менее чем тридцатилетняя выдержка дерева (лучшие сорта сосны); особые примеси к чугунному каркасу. Молоточки пропитаны специальной сосновой смолой, что предотвращает съедение молью, раннее старение и т.д. Более длинные, блютнеровские струны, натянутые по особой фактуре.
Императорская модель предназначена для членов августейших фамилий и лучших музыкантов мира. В древности считалось, что короли и гении – воплощенные божества. Стало быть, инструмент предназначен для богов, и играть на нем дозволяется исключительно по их благословению! Никто более не смеет прикасаться к священным клавишам. Музыкальный алтарь.
За 150 лет (в 2003 г. фирма ‘Блютнер’ отметила юбилей) было сделано всего пятьдесят инструментов императорского класса. На роялях, подобных тому, что стоял в бальном зале дворца Франца-Иосифа, играли Зилоти, Лист, Рейнеке, Артур Рубинштейн, Чайковский, Рахманинов, Шостакович… Императорский ‘Блютнер’ звучал в покоях королевы Виктории и императора российского Николая II, кайзера Вильгельма II и османского султана Абдул-Хамида, короля Дании Христиана IX и баварского короля Людвига II…
Лучшие концерты Рахманинова – гениальнейший Второй и Третий – написаны за ‘Блютнером’. Посвящение в тайну инструмента Рахманинов получил от своего учителя Чайковского, а тот, думается, – от самого Людвига Баварского. Какое преемство![5]
Есть и еще одна параллель. Император Франц-Иосиф I, с которого мы начали наш рассказ, был женат на принцессе Елизавете Баварской – знаменитой Сисси, возлюбленной кузине Людвига II. В один мистический узел сплетены Лебединое озеро Нойшванштайна, альпийский лес, тайна Короля-Лебедя и дворец Шёнбрунн, откуда в дом вашего покорного слуги свалился с неба дивный инструмент…
Слон доброй бодхисатвы Гуань Минь
Для меня рояль – живой. Называю его ‘черным слоном с белыми клыками’. Глажу, как живое существо:
‘Черный слон с белыми клыками, ты сделал великолепную карьеру! Вначале попал к земному императору, а теперь – в замок Небесной Императрицы. Новая ступень восхождения, мой друг животное!’
Мой лучший друг. Не я играю – он. Впервые вижу инструмент, который говорит: ‘Что ты беспокоишься? Просто ставь пальцы на нужные места. Каждое нажатие предписано заранее. Партию играю я! Я уже четырежды переиграл все эти партитуры в своих прошлых жизнях!’
Уверен: прежде чем стать роялем, это доброе существо было слоном и носило на себе бодхисатву Гуань Минь. Есть образ: божественная премудрая матушка Гуань Минь едет верхом на черном слоне, у которого с каждой стороны – по три бивня в ряд. Ни дать, ни взять – рояль с белыми клавишами!
В старые времена слоновую кость добывали без убийства животных. Собирали бивни на кладбищах слонов. Слон – непорочное и бессмертное существо. Не стареет, живет пока не сточатся зубы, а затем уходит из жизни, словно катарский совершенный во время поста-эндуры. Сумма всех нервов огромного доброго слоновьего сердца сосредоточена в бивне – перламутровой кости, которая способна слышать духовные импульсы и остается нетленной, мощевой.
Большое заблуждение считать, что пластик адекватно заменяет слоновую кость! Совершенно не то. Клавиатура из слоновьей кости чувствительна к бессмертным вибрациям Минне.
Как отзывается слоновья кость! Как чутко слышит кончики пальцев! Мягчайшее касание – как если бы мы ногой пришпорили слона, и он нас поднял! Одного бивня достаточно, чтобы рояль стал послушным гуаньминевским слоном и делал то, что нам нужно: топтал врагов или нес на себе шатер пятидесяти всадников.
Божественная метаморфоза: от черного слона до белого корабля
Один из моих друзей сказал: ‘Рояль из венского императорского дворца вам подарили венские классики за то, что вы раскрыли их человечеству’. Я бы добавил: подарок не только от венских классиков, но и от Людвига Баварского, императрицы Александры, королевы Виктории, Чайковского, Рахманинова и всех людей, которые могли оценить этот инструмент!
Адресую дивные обертональные созвучия Богородице, Царице Универсума, от Которой они прямым происхождением. И вместе с Бетховеном XXI века желаю творить музыкальный утешительный консоламентум для всего человечества!
Рояль, при всей своей гениальной обертональности, очень прост. Легчайший нажим клавиш – особое достижение, качественно отличающее произведение Блютнера от таких замечательных роялей-конкурентов, как ‘Бёзендорфер’, ‘Бехштейн’ и ‘Стейнвей’.
Так же уникальны расположение и натяжка струн, благодаря чему инструмент имеет благороднейший звук.
Ухом, которое у меня в ладони, прикасаюсь к ‘Блютнеру’ и слышу, как он источает добрые духовные вибрации. Дерево звучит, говорит, исцеляет!
Кто оценил вибрационные обертоны рояля, не может играть больше ни на каком другом фортепиано. ‘Блютнер’ покоряет безоговорочно. Создатель его не Юлиус Блютнер, нет! Все тайны подсказаны Бетховеном, внушены напрямую с неба. Юлиус был всего лишь талантливым мастером, но после нескольких откровений стал гением кораблестроения.
Да! Мой черный слон – еще и белый корабль! Звучание его, словно голос Божества, порождает музыкальное пространство, по которому можно двигаться в другие измерения. Создание подобных музыкальных инструментов – истинное кораблестроение!
На языке Универсума
Когда играем – звучит весь баварский лес: Афродита Урания, Людвиг II Баварский, Франц-Иосиф I, Бетховен и Карл Хольц, катары и Юлиус Блютнер – все собираются в нашей зале! На всех хватит места!
Музыка – язык Универсума. Понятен и собакам, и бабочкам, и богомолам, и богомилам – всем!
Настало время, когда Бетховен услышит музыку, которую выстрадал. Некогда слышал ее с небес и пытался низвести на землю… Теперь услышит от земли!