©Иоанн Соловьиногорский
Градуляционный скипетр
Творчество, с моей точки зрения, выше какой-либо религиозности и напрямую восходит к высочайшим лотосовым престолам универсальной духовности.
Творчество – не от творить и творец, а от управлять миром. На языке богомилов – градуляционное таинство, градуляционный престол.
Настоящий музыкант (а не просто исполнитель) помимо смычка, духового или клавишного инструмента имеет в руках еще и градуляционный скипетр управления мировым процессом. Воздействует на судьбы мира, склоняет мировую ось в направлении, противоположном нынешнему, злому…
Под действием зашкаливающего милосердия меняется миропорядок.
Истинные музыканты, на мой взгляд – великие катакомбники-‘заочники’, законспирированные в десяти измерениях. Вроде бы внешне проявлены, функционируют, концертируют – только и делай что смотри на лицо скрипача, пианиста, дирижера… Но настоящий музыкант – тот, кто управляет мировыми процессами. Таковы Чайковский, Моцарт, Бетховен…
Богочеловеческий диалог
Полифония Баха – нечто гениальное!
Современная музыкальная школа полностью противоречит полифонической концепции. Ученикам не рассказывают об уникальности баховской полифонии. На сольфеджио Баха преподносят так: интервалы и аккорды. Одна нота – тоника, две – интервал, три – трезвучие; затем четверозвучие, пятизвучие… Когда берется трех- или четырехзвучие, получается аккорд, похожий на небольшую разговаривающую толпу из трех-четырех человек. Голоса в толпе звучат одновременно, гудят… На фоне их гула как отдельный голос может прозвучать сольная партия…
Неверно!
У Баха – ни одного (!) интервала, трезвучия или аккорда. Исполнитель, берущий аккорд, играет кого угодно, но не Баха!
Бах – мировая и надмирная гармония, не совместимая с гудением аккордов! Отчасти сохранили его полифоническую гениальность Моцарт и Бетховен.
Бах открыл диалог в музыке.
В мелодической школе три ноты дают трезвучие, но всегда с акцентированным ‘верхним’ голосом – мелодией. Лидирует один голос, а прочие сопровождают и подпевают.
Исполнителям (не только пианистам) проще дается именно мелодическая музыка. Если человек привык отвечать только за себя, он склонен к исполнению музыки-‘моно’.
Для музыканта-полифониста всё по-другому. Три ноты у Баха – не мелодия поверх гула толпы (‘поддакивающей’ басовой партии), а голосоведение: несколько самостоятельных голосов, переплетенных и накладывающихся друг на друга. Таковы баховские фуги и прелюдии.
Надмирная структура бытия
Играть полифонию, особенно уровня гениальности Баха, невероятно трудно. Музыкант не излагает чью-то единственную доминирующую точку зрения. Каждый голос приходится вести как собственный, говорить за двоих, за троих, за четверых, причем представлять их чудесный диалог!
Забудьте мелодический примитивизм. Какая из партий важнее? Бог весть!
Акцент на мелодию антропоцентричен. Человеку в силу строения голосового аппарата не дано петь одновременно за двоих, тем более за троих. А в музыке возможно!
Две ноты = два одновременно звучащих равнозначных голоса, которые должны быть услышаны порознь, причем из разных миров.
За полифонией стоит глубокая мистика. Мелодическая манера соответствует человеческому уровню, достаточно приземленному. Полифония – гармония надмирного порядка! Земной мир в полифонии всегда взаимодействует с сокрытым ‘опорным’ миром божеств, из которого пришел человек.
Бас символизирует божество. Мелодия – голос человека (нашего ‘я’). Средние голоса – всеобщую песнь других людей, вплетенных в общечеловеческую ткань, голос ближнего и дальнего. Вторую-третью октаву можно исполнять как голоса ангельских миров…
Полифония раскрывает особую надмирную страстну́ю структуру бытия: Бог – Человечество – Ближний – Я.
.
Музыкальная полифония Христа
Полифония Баха – вершина музыкальной духовности. Ее невозможно осуществить, пребывая в обывательском порядке. Исполнительской технике обязательно должно предшествовать богатое внутреннее содержание.
Нужно иметь что сказать из премирной сферы духовного универсума.
В полифоническом аккорде происходит парадоксальное совпадение многих самостоятельно звучащих партий. Голоса должны сливаться вместе, но звучать отдельно – как две неразлучно-неслиянные природы во Христе.
С музыкантов большой спрос. Трудно одному говорить за двоих, тем более за четверых или пятерых. Но в современной музыке бывает и 25 голосов!
Сознание исполнителя должно в определенном смысле раздвоиться, растроиться, расщепиться, чтобы иметь возможность думать, слышать и говорить за многих сразу.
Следует целенаправленно вырабатывать этот навык.
М.В.Юдина в ‘Хорошо темперированном клавире’ умела гениально передать каждый голос. Классики отечественной музыки Гольденвейзер и Фейнберг поражались, слушая, как феноменально она вела каждую партию баховских опусов. Все голоса звучали независимо, и вместе с тем была слышна динамика их развития.
Посвященный исполнитель способен раскрыть наивысшее, что есть в музыке Баха – Богочеловеческий диалог.
Лист под влиянием узурпирующей римской идеологии полностью запретил полифонический подход к исполнению. Взамен навязал авторитарно-романтическую мелодику с обольстительно разливающимся многооктавным морем.
Вместо многоголосия – общий гул… Богатый полифонический диалог утрачен. Многообразие личностей сменилось человеческой массой, узурпируемой исполнителем.
Листовская школа думает о техничности исполнения: напористей, энергичнее, громче… О выразительности мало задумываются.
Но возьмите человеческую речь: какой смысл в тщательной артикуляции и быстроте выговаривания звуков, если нет выражения и мысли?
Музыка – тоже речь, одновременно божественная и человеческая. Должна затрагивать сердце, быть упокоенной, глубокой, сокровенной… В равной степени отражает и монологичный тип общения (мелодия), и диалогичный (полифония).
Полифония несомненно выше мелодики, как диалог выше монолога. Ноты – как люди. Их голоса должны быть слышны.
Общение людей большей частью монологично. Кто бы ни беседовал – учитель и ученик, даже два друга – один лидирует, второй внемлет. Но монолог тяготеет к самофиксации и себяслышанию, тогда как диалог, несомненно, тип сакрального общения.
Если затрагивается внутренняя нота собеседника – тот отзывается глубоким диалогом…
В творчестве яркого музыканта все звуки гармонизированы.
У Моцарта немного нот, но каждая на месте.
Еще в большей степени это касается Баха с его полифоническим богатством.
Баховская полифония – сокровенная беседа двоих, троих, четверых, пятерых, в зависимости от числа голосов. Даже в прелюдиях нет монологичности. Ноты перекликаются, но каждая звучит отдельно.
Музыка Баха феноменально сакральна. Не только потому, что написана на религиозные или духовные сюжеты, повествует о Христе… Главное – затрагивает сакральные внутренние уровни человека.
Тайна Баха – сокровенный диалог, в хорошем смысле провоцирующий человека на глубокое откровение любви, верности, вопрошания, скорби – всего спектра возможных человеческих и богочеловеческих отношений.
Бах дал основополагающую, фундаментальную манеру игры – сокровенно-диалогическую. Играя Моцарта и даже Шопена, желательно использовать баховскую технику полифонического диалога: сакрально, не смешивая, без гула. Так играли Юдина и Нейгауз.
Начало начал – Бах! Важно понять это учителям музыки, их студентам и ученикам.
Бах-Марчелло. Концерт ре минор
Великий парадокс любви-минне! Всеобщая, всечеловеческая – и к Богу, и к божеству в людях, и ко всему творению… Одновременно – единственная. Вечная верность.
Разлуки нет. Если любовь, то вечная и верная!
Любовь вечна. Доброта вечна. Остальное – преходяще, как деньги или собственность…
Голос из вечности
Музыка есть голос из вечности. Приносит ароматы неземной доброты, ароматы того, чего нет в мире! Уходя, святые души только ее хотят транслировать. Вот шифропись гения Баха!
Бах знает небо, пишет прямо с неба.
Все четверо (Бетховен, Моцарт, Гайдн, Бах) боги: Моцарт – бог любви, Гайдн – бог доброты, Бетховен – бог премудрости. У Баха особое письмо. Царь богов, сам Бог-Отец чистой любви. Музыкальный Зевс.
Я ушел только для того, чтобы стать еще ближе
Последний враг человека – разлука.
Подлинная музыка – голос любви, говорящий: разлуки нет! Есть временное расставание – для еще большего сближения.
Разлука – провокация еще большей любви.
У Баха этот мотив выражен гениально. Бах – неразлучность. Лебединая песнь и белая ладья, два чудесных образа, побеждающих смерть. Вспомните Аполлона на белых лебедях, Лоэнгрина выплывающего на белой ладье из Святого Грааля…
Уход от земли воспринимается как страстно́е, поскольку сочетает еще ближе и ведет к блаженству. Когда открыта София Пронойя, премудрость Доброго Промысла, любое страдание, разлука, пустыня оборачивается блаженством. Я ушел только для того, чтобы стать еще ближе; умер – только чтобы жить с вами вечно!
Именно это вы услышите в Бахе.
Классик катаризма!
Ушедший остается неразлучным возлюбленным, и еще больше любит оставшихся на земле, которые в свою очередь переживают реальность его любви. Так побеждаются смерть и зло, которое есть фатальная ошибка, состояние, должное быть преодоленным.
Смерть – иллюзия трехмерного перелепленного мира. Думают: ушел навеки, могила, прах… Но оставляющие мир недоумевают: уходя, они продолжают любить еще больше!!!
Не усопшие нуждаются в утешении от земли, а они утешают нас!
Уход ближнего означает еще большую любовь. Только с этой мыслью можно сыграть гениально. Именно ее транслируют в музыке гении-композиторы.
Люди хотят услышать одно: смерти нет!
Посмотрите на посмертную маску Гайдна – непередаваемое блаженство! Час перехода в вечность запечатлелся как обретение после разлуки.
То, что считается самым страшным (ближний покидает мир), для уходящего – обретение!
Духовный человек (и в том его преимущество) слышит, как души, оставившие мир, транслируют любовь из сфер, в которых пребывают. Души не уходят просто так. Всю благодать, доброту и премудрость, все таинственные послания, коды и блаженства, которые они переживают – передают своим близким. Надо уметь слышать и воспринимать.
Стоит глухой религиозный запрет: мол, об усопшем надо молиться, чтобы не попал в ад, отпевать его на 40 дней и т.д.
Уходящий человек должен быть не отпетым, а воспетым! Лебединая песнь воспевает переход в вечность как наивысшее блаженство!
Возгорание Жар-Птицы, огня духа святого! При полной разлуке с миром, с ближними, с Богом, со всем прежним, наступает огненная свадьба.
Таков удел людей чистых и добрых. Кто от мира сего – попадает в мир своих страхов, помыслов. Тысячелетиями может барахтаться в грязной луже, дожидаясь следующего воплощения в кармических ретроспективах… Важно именно на земле освободиться от зла, от фатальных родовых программ и жить чисто, как на небесах!
Миннезингеры, когда их спрашивали, почему они прибегают к языку музыки – ведь их проповеди столь высоки! – отвечали:
‘Мы познали любовь, какую невозможно выразить словами, поскольку ее нет на земле. Благовествовать о ней мы можем только музыкой!’