©Иоанн Соловьиногорский
Мальчик не испугается гонений и пойдет по стопам нашего Христа
Таинственнейшая личность. Родился последний магистр тамплиеров в ночь с 15-го на 16-е марта 1244 года в замке Монсегюра… во время осады. Крестоносцы били из катапульт. Земля дрожит. Кругом гул, пыль от разрывающихся камней. Замок-корабль трясет. Его мужественно охраняют 200 перфектов против десяти тысяч вооруженных римских разбойников.
В таких условиях рождается мальчик – чудной, диво-дивной красоты. Мать его Эсклармонда де Перей, дочь последних сеньоров Монсегюра, была всеобщей любимицей за свое обожание девства и Пресвятой Девы Марии.
Условия рождения были умонепостижимо юродивыми. Каким образом выжил мальчик среди шума канонады, безумия круглосуточного бдения? Монсегюрцы не могли заснуть ни на минуту. То доставали пищу, то уходили тайными тропами, то укрепляли раненых или готовились, как им было предсказано, к агнчей жертве – добровольной сдаче замка.
Штурм не приводил ни к чему. Монсегюр мог бы продержаться еще несколько лет, пока римским воинам не надоела бы бессмысленная осада и Симон де Монфор покинул бы замок, потерпев поражение. Но Премудрость распорядилась иначе. Вышняя любовь совершается агнчей жертвой во имя великой любви.
Куда положить ребенка по рождении? Эсклармонда держит мальчика на руках, глаз от него отвести не может. Уже обессилела, падает с ног от усталости… На минуту положила младенчика, завернув в теплое одеяло, на камень – и тотчас подняла на руки. Дала минуту себе отдохнуть и дальше держала, не выпуская из рук, чувствуя над собой покров небесных ангелов.
В эту ночь Монсегюр посетили Христос и Божия Матерь в белых одеждах. Эсклармонда де Перей видела своими очами, как небесный Христос Миннелик подошел к ней и младенцу и произнес: ‘Наследник мой, сын мой, брат мой. Богомладенец в вифлеемской люльке’. С великой любовью смотрел Христос на Жака, точно передавал ему нечто от сердца к сердцу.
Мальчик успокоился на рученьках матери, открыл глазки и с великим трепетом взирал на божественного Помазанника. Христос благословил его и исчез.
Чудом удалось раздобыть простую крестьянскую люльку, скорее плетеную корзину, что послужила колыбелью мальчику. Радовались и тому.
С первой минуты рождения в мир жизнь Жака в смертельной опасности. Во время штурма замка родители совершают подвиг. Они вынуждены перевязывать раны больным, укреплять ослабших и потерявших надежду – и одновременно находят силы кормить ребенка, успокаивать рыдающее дитя, получившего слуховые раны от рождения.
Исполнившись духом, кто-то из ближайшего окружения Эсклармонды де Перей, глядя на мальчика, воскликнул: ‘Он станет последним Великим магистром нашего ордена и реформатором человечества! Ему не удастся воплотить свои идеи, но это сделают его наследники. Тамплиерство однажды станет всемирным движением. Земля превратится в великий Храм. Тогда и вспомнят добрым словом тамплиеров, первых строителей солнечного Храма Мира! Подвиг Жака будет прославлен в веках. Мальчик не испугается гонений и пыток и пойдет по стопам нашего Христа до последнего…’
Относительно рождения Жака да Моле существуют много версий, это неудивительно. Не исключено его непорочное рождение. Иные тамплиеры верят: родился помазанник в некой маленькой провинции на Севере Франции, что находится ближе к Германии и достаточно далеко от Монсегюра. Важно, однако, другое: Жак де Моле клялся продолжить линию тамплиеров и был осведомлен о монсегюрском подвиге своих отцов!
Наивысшее посвящение в мученичество
Агнцы принесли себя в добровольную жертву, как спустя несколько десятков лет сделали по благословению Жака де Моле 500 его лучших рыцарей. Перед божественной сдачей (а не поражением!) монсегюрцев Эсклармонда де Перей распорядилась отнести мальчика в одну из ближайших деревень. Тем же таинственным ходом, скрытой пещерой, которым за несколько дней до агнчей процессии из Монсегюра в костер четверо посвященных перфектов унесут Грааль.
Навсегда врежется в память Жака этот один из самых потрясающих моментов мировой истории. Христос впереди в белых одеждах с дивным преосененным ликом, и за ним – 200 достигших наивысшего совершенства агнцев Минне, среди которых отец и мать Жака. Их последним желанием было видеть сына верным до последнего, подлинным последователем монсегюрского брачночертожного соловьиногорского Христа.
Спустя 70 лет подобной участи удостоятся его собратья. Тамплиеры могли бы сопротивляться до последнего, но по благословению своего премудрого отца, авторитет которого был безупречен, отдали себя в добровольную жертву любви. Ничего не боялись. Они вслед за Христом жаждали. На устах их было минническое ‘жажду’, когда с последним вздохом драгоценные капли Минне источаются из сердца и обогащают священную Чашу, которой нет цены. Чашу Бессмертия.
Став в 48 лет магистром и главой ордена, Жак часто будет держать в руках Чашу Грааля и станет хранителем многих великих тайн ордена, доверенных ему.
По распоряжению родителей, святых мучеников, вознесенных на небеса по вхождении на костер, мальчик был отдан на воспитание простой доброй крестьянке, что наставила его в любви, доброте.
Ребенок рос сокрытым от мира, неотмирским. Больше всего ему нравились повествования о рыцарских подвигах, древних богатырях и богах. Любимым идеалом были Христос и Мария. И когда кормилица-крестьянка, его воспитательница читала главы Евангелия, мальчик буквально трепетал и переживал евангельские события как вживую, как если бы сам участвовал в них. Кормилица повторяла вслед за покойной Эсклармондой де Перей: ‘Вылитый Христос! Посмотри, как он прекрасен!’
Жители небольшого поселка Моле, что недалеко от Монсегюра, скрывали бы Жака еще и еще, но мальчик искал посвящения и стучался в таинственные двери. То убежит надолго из дома, то бормочет нечто невнятное. То виде´ния у него, то призывает таинственных рыцарей…
Жаку было чуть больше семи, когда жилище воспитательницы-крестьянки посетил один из тамплиерских рыцарей. Мальчик так и прильнул к нему, не отрываясь. Воспитатели, названные отец и мать, получили знак: пора отдать дитя в достойные руки.
В 21 год Жак в присутствии высших иерархов ордена был посвящен в тамплиеры. А в 1292-м, в возрасте 48 лет стал одним из самых молодых магистров ордена. Великим его назвали за безусловный авторитет, коим пользовался этот кроткий, мудрый и бесстрашный агнец-рыцарь. За глаза его величали: Жак во Христе, Жак де Минне.
Масштаб у последнего магистра был воистину всечеловеческим, великим. Жак говорил изумительно дерзновенно, как бы вне времени, провидя Храм Мира, торжество Доброго Отца, победу над мировым злом, драконом и дьяволом. О решительных и фундаментальных переменах в человеческом сознании. О новой цивилизации и о солнечном Храме Мира, первый камень в который велено заложить тамплиерам в их земные дни еще в конце XIII и начале XIV веков.
Де Моле был пророком. Устремляя взор в грядущие времена, провидел торжество солнечного тамплиерства по всему миру. Когда миллионы придут в объятия Доброго Отца, человечество больше не будет сиротливым, брошенным и преданным в руки сатаны. Вернется к своему Отцу, как блудный сын из евангельской притчи. Тогда состоится великий пир богов! Помазанников с тысяч добрых миров созовет Отец Неизреченного Величия, Свет Светов. И среди гостей будет Великий магистр ордена, от рождения вылитый Христос – Жак де Моле.
Жак де Моле был истинным наследником Христа. Поклонение Амор Фино, утонченной превышенебесной любви, возгорелось в его сердце как факел. Жак достиг высшей ступени, при которой душа жаждет принести себя в жертву, чтобы превратиться в океан Минне.
Великий магистр получил наивысшее посвящение в мученичество. Видя гонения, начавшиеся на орден, призвал пятьсот лучших рыцарей, своих друзей, малых командоров девственного Ордена Пресвятой Девы Марии добровольно сдаться во славу грядущего светлого мира. Жертва, которую они принесут во время пыток и смертной казни, в дальнейшем преобразит мир.
‘Пришло время, – писал Великий магистр своим братьям, – заявить нам о нашей нетождественности римской церкви, нетождественности светской власти, до нитки обирающей божьих людей…’
Уже во время первых допросов Жаку де Моле предъявили страшные обвинения. Буквально на второй день после того, как его посадили за тюремную решетку, начались пытки.
Били его, топтали ногами, унижали. Хулили. Душили. Наливали воду в рот… И на дыбу, и конечности придавливали до хруста и полома… Искали сломать тамплиерского Христа.
Жак де Моле говорил: ‘Я не боюсь смерти. Не боюсь вообще ничего. Я прошел через такое, после чего смерть кажется спасением. Жду ее с ликованием и радостью. Согласен признать за собой грехи, как обычный смертный. Быть может, кое-что из того, что мне предъявляли, верно. Одно абсолютная клевета: обвинение в гомосексуализме. Никогда ни один рыцарь не занимался этим извращением! И если даже на исповеди кто-то из рыцарей каялся в помыслах подобного рода, его переводили на более низкую ступень в тамплиерской гетерархии’.
Когда на суде предъявляли де Моле этот мерзкий грех, обычно сдержанный и мягкий нравом, де Моле восставал всем существом и был полон праведного гнева.
Во время пыток Жаку де Моле обещали свободу для него и ордена, если будет открыта тайна тамплиерских сокровищ. Великий магистр избрал блаженное мученичество.
Святого мученика гвоздями прибили к двери. Обстановка пытки напоминала иерусалимскую Голгофу (Вторая во многом дублирует Первую). Злодеи говорили: ‘Народ полагает тебя Христом? Так умри и воскресни!’ Приносили его в жертву на черной мессе. Из миллиарда жителей Земли выбрали самого невинного и премудрого агнца. В инквизиторов вошел дух раввинов, богохульствовавших во время распятия Христа.
Царица Небесная обожала де Моле. Называла его возлюбленным сыном, вылитым Христом Миннеликом. Обещала ему свою помощь в страданиях для разделения в целом посильного креста. Не покидала европейского христа до последней смертной минуты.
Несмотря на зверские пытки, раны заживали буквально через несколько дней. А злодеи изощрялись: девственника раздели донага, били плеткой, рвали на нем кожу, кололи, надевали на него терновый венец.
Туринская плащаница запчатлела не Христа, а Жака де Моле
…После трехдневного распятия де Моле лежал в коме. Чтобы не скончался, обернули его в саван, пропитанный особыми маслами. Убивать его было не велено – предстояла публичная казнь.
Благодаря пережитым сверхстрастны́м состояниям тело помазанника горело. Ум находился в неземном состоянии. Это было само божество! На него невозможно было смотреть равнодушно. Лик замученного агнца был столь прекрасен! Прекраснее не было на земле со времен Христа.
Туринская плащаница, по догадке многих ученых, запечатлела не Христа, а Жака де Моле! Плащаница стала известна только в конце XIV века. Ее приняли за погребальный саван Христа. Но ученые свидетельствуют: плащаница запечатлела Жака де Моле. Под контролем Британского музея три лаборатории (парижская, берлинская и американская) проводили радиоуглеродный анализ ткани, показавший время ее происхождения: с 1290 по 1360 год – период, в который пытали Великого магистра тамплиеров.
Распятия в конце пыток им мало. Жестокость Зверя ненасытна. Еще предстояло сжечь публично. И не где-нибудь в пригороде Парижа – на площади перед собором в честь Пресвятой Богородицы Нотр-Дам.
Стояла Богоматерь над собором и рыдала. С великой скорбью смотрела на происходящее. Сердце Ее было пронзено стрелами, из очей лились слезы…
Никогда больше не посещала свою парижскую святыню. Прокляла иконы и соборы в свою честь. Признавала только тамплиерские святыни, даже если их перемазывали в католические. В честь вечной памяти мучеников во славу Христа и Богородицы Соловьиной горы.
Одна из причин, по которой Жак де Моле благословил своих братьев на мученичество, заключалась в гностической концепции, повторившей орфический мистериозный культ. Умереть и воскреснуть – инициация, запрещенная в христианстве. Смысл ее в переходе из низшего состояния в высшее. Умереть прошлому, чтобы родиться свыше!
Орфические мистерии имели целью раскрыть тайну смерти как ключа к новому рождению. Орфики учили: человек живет в порядке мистерии. Что-то в нем умирает, что-то рождается заново. Перерождаются клетки, обновляется организм… Подлинная духовность должна находиться в подобном процессе. Христос умер и воскрес – и человек однажды умирает и воскресает.
Смерть как друг (Моцарт), как пресуществление (Орфей)!
Крест в Универсуме – способность человека вохристовиться в своем свидетельстве, принять образ агнца, принести себя в жертву вышней любви.
Жак де Моле свято верил в то, что происходящее с ним – великая мистерия и что благодаря его священной жертве человечество взойдет на более высокую ступень доброты и любви, коей чаял в свои земные дни во время руководства орденом.
Вокруг аутодафе раздавалось благоухание. Задыхаясь в дымах, тамплиерский христос увидел цивилизацию будущего – мессианистической мир (Золотой Век), ради которого тамплиеры охраняли Землю от зла.
Расправа над тамплиерами – начало эпохи безальтернативного зла
Расправа над тамплиерами оказалась самоубийством не только для церкви, но и для всего человечества. Окончательно был разрушен Огненный пояс Богородицы, опоясывавший цивилизацию. Началась эпоха безальтернативного зла. Сил противостоять ему не было.
Пандемия ‘черной смерти’ выкосила больше трети населения Европы. В Азии начались страшные бедствия: засуха, нашествия саранчи, жуткие ураганы…
Чума пришла из Китая. По Шелковому пути ее занесли в Европу. Обеспечивали безопасность Шелкового пути те же тамплиеры. Благодаря им сохранялся порядок движения от Китая до Кордовского халифата. Когда тамплиеры исчезли, хранить чистоту воздухов и нравов оказалось некому.
Казнь элиты человечества, благородных рыцарей привела к страшному кризису церкви, потерявшей авторитет у людей. Начался подъем ‘языческих’ культов, или в культурном и религиозном смысле – древних традиций. Церковь оказалась деморализованной, полупарализованной. Ей никто не верил. Ей предъявляли счеты. Ее называли орудием преисподней. Инквизиторов – чертями самой темной метки, какие никогда не приходили на землю. ‘Вы распяли европейского Христа. Того же духа, что и фарисеи…’
Еще в земные дни магистра ордена тамплиеров именовали вылитым Христом: длинные волосы и лик как у Гермеса Трисмегиста – добрый, мудрый, человеколюбивый.
Христос свидетельствовал: ‘Хотите меня распять? Не сможете. Воскресну. Я бессмертен’. Так же говорила о себе матушка Евфросиния.
Убили Зороастра – бессмертный расцвел в ярчайшей культуре, обновившей мир. Убили Христа – духовность парфянского христианства распространилась на весь Восток. Убили Мани – манихейство было принято от Китая до Кордовского халифата.
Посвященный помазанник смотрит на смерть как на способ умножения. Грааль – образец для помазанников. Умножился в руках Отца Светов. Еще 12 × 12 умножился в руках Христа Парутического – второе явление Христа. Далее умножился на Соловьиной горе в руках Первосвященницы Мелхиседековой…
Смерть помазанника, в том числе и казнь, имеет следствием его торжество и распространение во всей Земле.
Шла молва о пытках, примененных к Жаку де Моле. Чтобы никто не слышал криков божественного агнца, Жака упрятали за тридевять земель в глубокий подвал. Вокруг никого. Только дырка в металлической двери – следить, чтобы жертва не сделала что-либо с собой. Круглосуточная стража.
Рыцарь Ноэнбер говорит о чуде. В годы пыток точно дьявольская музыка стонов и криков звучала на земле, будто бесы рюлили во время урагана. Жуткие ветры гуляли по Парижу, ломая деревья, фонари, срывая крыши, переворачивая скамейки в парках.
Обратил ли кого-либо на Голгофе иерусалимский Христос помимо жен-мироносиц, без того обращенных? Возможно. Никто не знает. Но Жак де Моле в подвалах римской инквизиции или в пыточных камерах Филиппа IV Красавчика обратил нескольких палачей, а череда их сменялась каждую неделю в течение всех семи лет заключения.
Ноэнбер ссылается на одного из палачей. Того заела совесть, когда увидел что пытаемый им невинный не восстает на него. Палач обратился и, называя мученика христом, поклонился ему в ноги. Так под жесточайшей пыткой может страдать только человек высшего порядка, безусловно убежденный в своей правоте, страдающий за высокую идею!
– Как ты понял, что де Моле – Христос? – спросил обратившегося палача Ноэнбер.
– Никто из обычных смертных не выдержал бы подобных пыток, не издав даже стона. Только когда мучения становились нестерпимыми, Моле с переломанными конечностями и окровавленной головой просил положить его на лежанку и глухо стонал.
Было приказано следить, чтобы подследственный не умер во время пыток. Палачи, наблюдавшие за ним, в один голос говорили: ‘Неслыханно! Мы приносим ему такие страдания, а он вместо того чтобы признаться в преступлениях, словно пребывает в небесном мире! Блаженствует как если бы расхаживал среди сада с благоуханными цветами!..’
Инквизиция собрала не меньше 20 пыточных орудий, впоследствии помещенных в музей римской инквизиции. Над мучеником издевались как могли: избивали сапогами, жгли пятки раскаленными углями, наливали воду в рот. Отравляли десятками ядов, поднимали на дыбу, колесовали, сдавливали прессами конечности…
Ежедневно пыточную камеру (camara de tortura) посещал один из инквизиторов, участвующих в судебном процессе, и с любопытством интересовался, не лишился ли подсудимый дара речи или ума, не впал ли в паранойю от испытываемых страданий? Не умолял ли на коленях о смерти и не готов ли подписать любую бумагу, чтобы пытки если не прекратились, то по крайней мере облегчились?
Однако и здесь инквизиция проигрывала. Светлая добрая сила стояла за мягчайшего нрава тамплиерским христом, и де Моле чудом выздоравливал. Через несколько дней вставал на ноги. Взгляд его становился неотразимо глубоким. Понятно было, что человек страдает не за себя, а за весь мир.
Свидетели публичного аутодафе слышали, как задыхаясь в дымах, Великий магистр проклял папу Климента V и Филиппа Красавчика, человека бесчувственного, жестокого, расчетливого, мага, кичащегося своей красотой хитроумного интригана, не способного отличать доброе от дурного, лютого гонителя тамплиеров и виновника гибели ордена. Его пророчества исполнились. Римский первосвященник и французский король в том же году погибли унизительным и постыдным образом…
Во время мученичества Жака де Моле небо закрыла страшная туча, сыпалась зловонная ядовитая зола. Однако палачи были убеждены в правильности своих поступков. Столь велик был гипноз светской судебной системы и римской инквизиции, что даже видя явный знак гнева Божьего мучители не усомнились…
Олицетворенный Христос XIII века
В тюрьме инквизиции, где шесть лет ежедневно пытали, не давая продыха, тамплиерского христа Жака де Моле, почти дословно повторилась иерусалимская Голгофа. Вторая была ее умножением. Только Жака де Моле мучили намного дольше. Его прибили ко кресту. На кресте он висел не три часа, а три дня! Де Моле, испытывая лютейшие страдания, не произнес ни слова. Де Моле выдержал – и три дня распятия оставался живым. Христу могли поднести глоток воды, для де Моле не сделали и того…
Современники называли его воплощенным Христом. Иные говорили: ‘Невозможно представить Христа прекраснее, чем Жак де Моле. Мы имеем честь видеть перед собой олицетворенного Христа XIII века!’
Его буквально боготворили. Носились с ним, как с воплощением божества на земле. Не видели в нем ни одного недостатка. Смиренный, нищий, агнец. Сильный духом, бесстрашный, способный противостоять всему миру. Обличитель фарисеев. Не боится смерти и пыток. Крест воспринимает как наивысшее блаженство. Абсолютно неотмирский. Транспаративно чистый. Ни одной задней мысли или дурного поступка. Никого не осуждает, при этом не лишен трезвения. Способен давать мудрые советы и твердо знает, чего хочет.
Трехдневного распятия на древе в глухом подвале, без единого вопля, с невидимым присутствием Царицы Небесной, собравшей его кровь в огненную Чашу, злодеям показалось мало. Великий магистр находился в предсмертной коме. Его завернули в благоуханный, умащенный драгоценными маслами саван, чтобы привести в чувство, и, взяв за руки, повели на костер, разожжённый перед нотр-дамским собором.
По пути Жак де Моле думал: до какой степени мир небесный разнится от земного! Подлинная Богородица пришла к нему, утешала, разделяла скорби. А ихняя, ромейская Люцимери, с торжествующей улыбкой зверя смотрела на творящееся на ее глазах преступление века…
С Жаком де Моле совершилось чудо, подобно как с двумястами монсегюрскими совершенными. Первые минуты его видели на костре испытывавшим жестокие муки. Однако, полагают, когда костер угас… останков Жака де Моле не было!!! Доброго пастыря-христа Царица Небесная вознесла в свои горние уделы. Успел сказать, как и Христос: ‘Совершилось!’
Христос тридневно воскрес. Богоматерь вознеслась с успенского одра. Пришла за монсегюрскими катарами, забрала их до одного… Величайшее таинство, Ей одной данное от нашего Отца – смертный одр мученика превращать в брачный. Мученик не то что побеждает смерть – вообще не познаёт ее! В запредельных страданиях-блаженствах восхищается на небеса в горний мир.
Раздавшееся с креста ‘Жажду!’ трактуют как ‘дай пить’… Жажду передать небесную любовь! Жажду венчаться человечеству! Жажду обвенчать человека с Божеством!
Таково наивысшее таинство, совершаемое Царицей над теми, кто несет в себе христова духа, над кем ее особой силы попечение.